Текст №1

(1)Алексей Кондратьевич Саврасов писал картины природы и преподавал в Московском училище живописи и ваяния. (2)Добрый и снисходительный к людям в жизни, в вопросах искусства он становился требовательным и строгим.
(3) - Ну какая же это верба, юноша? - говорил он, просматривая работу ученика.  (4)Не знаете - посмотрите. (5)Десять раз посмотрите, потом рисуйте. (6)Надо знать природу как свои пять пальцев, чтобы писать пейзажи. (7)Верьте только своим глазам, а не выдумывайте природу!
(8)Потом подходил к другому этюду и вздыхал:
(9) - Тут всё правильно: и ветки, и почки, и молодые побеги. (10)Но разве же это живопись? (11)Это рисунок для ботанического атласа, а не живопись. (12)Потому что мало знать природу, надо природу чувствовать. (13)Разве вы не заметили, как печально склоняет ива к воде свои гибкие ветви? (14)А как весело играют весной на берёзе серёжки! (15)Они так и светятся в лучах солнышка, которое ещё только начинает пригревать. (16)А вы, хоть вы и смотрели на природу, главного-то и не увидели. (17)Не тронула вас она. (18)Но если природу писать с волнением, с чувством, то картина ваша взволнует и зрителя. (19)А так её - у купца в передней и то повесить нельзя, не то что в картинной галерее.
(20)Каждый год, едва заканчивались занятия в училище, отправлялся художник «на натуру» - с глазу на глаз беседовать с полями, рощами, перелесками. (21) В 1871 году, ещё до прихода весны, уехал Саврасов из столицы. (22)И вот он на Волге, в Костроме. (23)Всегда был ему по душе этот старинный русский город. (24) В центре - высокая каланча да каменные ряды, в которых торгуют мясом, молоком, пряниками. (25)А за ними - по пригоркам, по оврагам - лепится серая от времени, деревянная Кострома - настоящая большая деревня. (26)Идёшь от Волги, поднимаешься в гору; плывёт в воздухе далёкий звон колоколов Ипатьевского монастыря. (27)Тихо здесь после Москвы, и так легко, так свободно дышится!
(28)Художник снял комнатку в мезонине большого деревенского дома. (29)Но первые дни, даже недели, работа не клеилась. (ЗО)Стоял у окошка, смотрел на занесённые снегом избы, на ветхую каменную церковку, на хмурое небо да узловатые голые берёзы с чёрными прошлогодними гнёздами. (31)Ничто не трогало в этом пейзаже сердца художника. (32)На-девал сапоги, долго шёл по побуревшей от грязи дороге, присматривался, прислушивался, но весна не приходила. (ЗЗ)Возвращаясь в дом, он печально вздыхал, жалуясь хозяйке:
(34) - Далеко ещё до весны, Дарья Петровна. (35)Ой, далёконько...
(36)Но весна пришла, как она приходит всегда, - неожиданно, сразу. (37)Однажды утром разбудили художника неугомонные птичьи крики. (38)Он глянул в окошко и рассмеялся, как ребёнок, потому что за окном голубело небо. (39)Наскоро накинув халат, Саврасов настежь распахнул створки окна. (40)Резкий холод ворвался в комнату, но художник не замечал этого. (41)Вот оно! (42)Началось!.. (43)Робкий луч солнца проложил по снегам голубые тени, снег стал рыхлым, пористым, словно вата, маленькими зеркальцами заблестели первые лужицы. (44)Но главное - птицы! (45) С ликующим пронзительным криком, стаями и в одиночку, они кружились в прозрачном весеннем воздухе, и унылые чёрные гнёзда ожили: вокруг них хлопочут уже, кричат и радуются прилетевшие из-за моря долгожданные гости.
(46)Шаги заскрипели по лестнице, открылась дверь, и в комнату заглянула хозяйка. (47)Увидев открытое окно, она потянулась его закрыть, но Саврасов остановил её.
(48) - Кондратьич, а Кондратьич! (49)Чай будешь пить? (50)Я самовар вскипятила.
(51) - Потом, потом, хозяюшка. (52)Не до того мне сейчас! (53)Грачи прилетели! - отозвался он, взволнованный.
(54)Схватив палитру, так и не захлопнув окна, художник стал пристраиваться на подококнике со своей работой. (55)Напевая, набрасывал на белом холсте согретые первым лучом весны деревья, и почерневшие избы, и маленькую церковку. 
(56) Почему же так долго не мог взяться художник - признанный мастер пейзажа - за кисти и краски? (57)Чего он ждал, чего ему не хватало? (58)Он ждал и нашёл наконец такой момент, когда в природе вдруг всё стало меняться. (59)Теперь он мог показать природу в движении. (60)«Грачи прилетели!» — так сказалось, так и назвал он свою картину, ставшую впоследствии знаменитой. (61)В этой картине он выразил всё, что томило его, чего ожидал он с таким нетерпением, - первое дуновение весны.

(По О.М. Туберовской*.)

*Тубероеская Ольга Михайловна (род. в 1940 г.) - советский писатель, искусствовед, автор книги «В гостях у картин».

 

 

Текст №2

 (1)С выходом в серии «Жизнь замечательных людей» книги Марка Гейзера о Маршаке представление о знаменитом поэте у массового читателя должно измениться. (2)Да и не только у массового. (3)Даже такой маститый критик, как Бенедикт Сарнов, считал, что «самобытным художником, тем Маршаком, каким мы его знаем, он стал только в советское время».
(4)Но вот теперь Марк Гейзер подробно рассказывает о приходе поэта в литературу, и мы узнаём, что начинал Маршак со стихов, которые вы звали восторженные отзывы Стасова, сразу же взявшего юного поэта под опеку, а также Горького, Шаляпина и других выдающихся мастеров. (5)Ахматова, например, позднее признавалась Самуилу Яковлевичу, что без его «Книги Руфи», вышедшей ещё в 1909 году, не было бы её «Лотовой жены» и некоторых других стихов...
(6)В жизни Маршака случалось такое, что ему угрожала реальная опасность. (7)Вот хотя бы история с разгромом маршаковской редакции Детиздата, когда были арестованы многие её сотрудники и авторы. (8)Годы спустя в деле одного из репрессированных тогда детиздатовцев нашли ордер на арест самого Самуила Яковлевича. (9)Спасло его то, что он вовремя уехал из Ленинграда...
(10)Откуда же взялся детский классик Маршак, восхищавший таких больших и очень разных писателей, как М. Горький, В. Маяковский, М. Цветаева, К. Чуковский? (11)Всемирно известный переводчик, выигрывавший творческие «дуэли» у самых выдающихся мастеров? (12)3амечательный педагог, воспитатель юных, да и не юных поэтов?
(13)Главное, наверное, было в его любви — к людям, к литературе и прежде всего к детям. (14)А знаменитые маршаковские беседы с чем-то заинтересовавшими его людьми (чаще всего с литераторами) — восторженными откликами на них полны воспоминания о Самуиле Яковлевиче...
(15)Одну из самых сильных страниц в творческой биографии Маршака приоткрыл Борис Полевой, в ту пору — главный редактор журнала «Юность». (16)Он уже слышал, что Маршак еле жив, что врачи борются даже не за дни, а за часы его жизни... (17)И вдруг звонок у него в редакции: «С вами хочет говорить Самуил Яковлевич». (18)Полевой не поверил. (19)Решил, что его разыгрывают.
«(20)И тут я слышу то, — вспоминает он, — что сразу убеждает меня, что я говорю с настоящим Маршаком, с поэтом, находящимся при смерти:
— (21)Голубчик мой, вы, наверное, слышали, я ослеп. (22)Ничего не вижу. (23)Но гранки мне прочли. (24)Поверьте, там есть серьёзные огрехи. (25)Нет-нет, не ваши, а мои огрехи... (26)Гранки перед вами? (27)Найдите страничку такую-то, (28)Нашли? (29)Возьмите карандашик, я вам продиктую поправку. (30)Мне становится страшно.
—(31)Самуил Яковлевич, я к вам заеду. (32)Журнал потерпит.
—(33)Нет, нет, нет, это мы с вами можем потерпеть, а журнал терпеть не может. (34)У нас миллион читателей, им надо вовремя доставлять журнал.(35)3аписывайте. — (36) Это звучит уже как приказ».
(37)Полевой решил, что худшее для Маршака уже позади. (38)Не может же человек на смертном одре держать корректуру!
(39)Но Маршак — мог. (40)И уже через день после этого разговора Полевой услышал, что Самуила Яковлевича нет в живых...

(По С. Сивоконю*)

*Сергей Иванович Сивоконь (род. в 1933 г.) — русский литературный критик и литературовед.

 

Текст №3

- Мне, кажется, сюда... Я - новый радист.
   - Вообще-то радист нам нужен... - сказал Самсонов. Сказал он это не то чтобы с издевкой, но  была  во  всей  его  фигуре,  в интонации какая-то недосказуемая насмешка.
 Алик вздохнул и, уже не ожидая ничего  хорошего,  шагнул  на помост. В одной руке чемодан, в другой - скрипка. И помост  при каждом шаге прогибается и ходит из стороны  в  сторону.  А  под
помостом - кусок моря, в котором преспокойненько можно утонуть. И этот кусок не синий, а совсем черный, как жидкая вакса.  Алик прошел уже почти по всему помосту, как вдруг,  когда  до  конца оставался один шаг, он поскользнулся, руками описал  в  воздухе все невероятные кривые и совершеннейшим чудом упал не за  борт, а на борт. Скрипка осталась у него в  руке,  а  вот  чемодан... чемодан выпал и  раскрылся.  На  палубу,  покрытую  несмываемым слоем  машинного  масла,  рыбьего  жира  и  чешуи,   посыпались листочки. Некоторые прилипли к  палубе,  а  некоторые  упали  в черное ущелье  между  причалом  и  бортом  судна.  Алик  встал, потирая ушибленное плечо.
   - Бланки радиограмм? - скромно осведомился Самсонов.  -  Так ты не подбирай, у нас полно таких.
   - Это ноты, - сказал Алик. - Музыка...
   - Му-зы-ка... - протянул Самсонов. - А ведь, верно,  ребята, для полного счастья нам только музыки на борту не хватало!
   - Вот и не хватало, - угрюмо ответил Алик.
   - Ну, да, - сказал Самсонов, - а то мы без твоего контрабаса никак треску не поймаем.
   Алик промолчал и пошел в рубку. А Иван Сычев бросил окурок и спокойно посмотрел на Самсонова.
   - Ты, Серега, зря к малолетке пристаешь.
   - Нам радист нужен, а не скрипач, - сказал Самсонов. - А  то в море так "запоешь" с таким "Маркони", что потом только  рыбам концерт устраивать. Других слушателей не будет...
   ...Чистый, еще не успевший обледенеть нос судна расталкивает похожие на кафельные плитки льдинки залива. Над  рубкой  быстро вращается парабола локатора: сегодня, впрочем, как и всегда – в заливе кромешный туман, и надо идти весьма и весьма  осторожно. Начинается рейс. Рейс как рейс...
   ...Алик вышел из рубки. Туман. Обледеневший нос корабля то и дело  зарывается  в  огромные  спокойные  валы  и  показывается оттуда, словно пловец, глотающий очередную порцию воздуха.
Глотнул - и опять в воду. И так без конца.  
Капитан подозвал Алика.
   - С "Пионером" связь была?
   - Была.
   - Ну, что?
   - Вроде есть косяк...
   - Пойдем-ка в рубку.
   Через полчаса нос траулера повернулся к северу...
   Ах, какой это был  косяк!  Он  медленно  шел,  вытянув  свое огромное тело на много километров.  Шведы,  датчане,  поляки  - суда всех калибров и многих стран, не включая  в  тумане  своих ревунов, шарили по дымящейся между льдинами воде  прожекторами, сцеплялись сетями, ругались,  помогали  друг  другу.  Это  была знаменитая "банка  удачи".  Так  ее  окрестил  один  норвежский капитан, выловивший здесь однажды неимоверное количество  рыбы. После него сюда приходили многие корабли, но ни одному  из  них не  везло.  Тогда  и  возникла  легенда,   что   где-то   возле Шпицбергена не стоит на одном месте, а каким-то хитрым  образом плавает "банка удачи", а вместе с ней - несметная рыба.   Это была, конечно, "банка удачи", но на  этот  раз  -  удачи нелегкой. Вот уже десять часов подряд на покрытой льдом  палубе работает команда, а рыба идет  и  идет.  Тонны  ее  валятся  на палубу, она кишит  под  ногами,  вмерзает  в  палубный  лед.  А упускать ее нельзя... 
На подвахту пошел Иван Сычев. "Тяжелое будет дело, -  сказал он Алику, когда тот попросился на палубу.
- Не для тебя. Не для твоих... - он немного помялся - пальчиков. Лучше  связь  держи. Туго будет - позови". 
 Десять часов команда стоит на подвахте.  Десять  часов  Алик сидит за ключом. Когда пошел одиннадцатый час  этой  работы,  в радиорубку  прибежал  помполит.  На  бороде  сосульками,   роба порвана, глаза красные.
   - Давай-ка, друг, на палубу какую-нибудь музыку!  Народ  еле на ногах...

   - Какую?
   - Могучую какую-нибудь. Ну, быстро.
  Алик снял наушники. Музыку, так музыку, черт побери!
   Через минуту из пяти  судовых  динамиков  загремела  музыка.
Светлые  звуки  полились  над  ночным  заполярным  морем,   над обледеневшими  кораблями,  стоящими  в   тумане,   над   лучами прожекторов, которые выхватывали из кромешной тьмы чьи-то лица, руки,  плечи.  С  соседних  судов  что-то  закричали.  Польский траулер "проморгал": "Отлично, ребята!" В эти минуты  казалось, будто к этой музыке не имеют отношения ни  сам  Чайковский,  ни пианист Клиберн, ни какие-то там  магнитофоны.  Она,  казалась, была рождена самим морем, самой работой, самими людьми!..

(По Ю.Визбору).

 

Текст № 4

(1)Приобщение к искусству может происходить и в просторном, специально построенном здании, и в четырёх стенах, и под открытым небом. (2)Показывают ли зрителям очередную кинокартину, ведут ли занятия драматического кружка, самодеятельного хора или кружка по изобразительному искусству — во всём этом должен и может подолгу жить огонь творчества. (3)И тот, кто однажды приложит свои собственные усилия к одному из этих дел, со временем будет вознаграждён.
(4) Безусловно, искусство скорее и охотнее раскрывается тому, кто сам отдаёт ему силы, раздумья, время, внимание. (5)Рано или поздно каждый может почувствовать, что он среди знакомых и друзей в неравном положении. (6)Их, например, интересует музыка или живопись, а для него они — книги за семью печатями. (7)Реакция на такое открытие возможна различная.
(8)Когда я стал студентом Института истории, философии и литературы, многое связало меня сразу с новыми товарищами. (9)Мы серьёзно занимались литературой, историей, языками. (10)Многие из нас пробовали писать сами. (11)Словно предчувствуя, каким недолгим будет наше студенчество, спешили успеть как можно больше. (12)Не только слушали лекции на своих курсах, но и ходили на лекции, читавшиеся старшекурсникам. (1З)Успевали на семинары молодых прозаиков и критиков. (14)Старались не пропускать театральные премьеры и литературные вечера. (15)Как мы всё успевали, не знаю, но успевали. (16)Меня приняли в свою среду студенты, которые были на курс старше нашего. (17)Интереснейшая то была компания.
(18)Я старался не отставать от неё, и мне это удавалось. (19)3а одним исключением. (20)Мои новые товарищи горячо интересовались музыкой. (21)У одного из нас была большая по тем временам редкость: радиола с устройством для переворачивания пластинок — долгоиграющих тогда ещё не было, — которая позволяла прослушать целую симфонию, концерт или оперу без перерывов. (22)И коллекция камерной, оперной и симфонической музыки.
(23)Когда начиналась эта непременная часть нашего вечера, товарищи слушала и наслаждались, а я скучал, томился, мучился: музыки я не понимал, и радости она мне не доставляла. (24)Конечно, можно было притвориться, прикинуться, придать лицу подобающее выражение, проговорить вслед за всеми: «Прекрасно!»
(25)Но притворяться, изображать чувства, которых не испытываешь, у нас было не в обычае. (26)Я забивался в угол и страдал, чувствуя себя выключенным из того, что так много значит для моих товарищей.
(27)Хорошо помню, как произошёл перелом. (28)Зимой 1940 года был объявлен авторский вечер тогда ещё молодого Д.Д. Шостаковича — первое исполнение его фортепианного квинтета. (29)Друзья взяли билет и мне. (З0)Вручали его торжественно. (31)Я понял: то, что предстоит, — событие!
(32)Не стану утверждать, что я в тот вечер сразу и навсегда излечился от невосприимчивости к музыке. (ЗЗ)Но поворот — решительный и важный — произошёл. (34)Как я благодарен своим друзьям тех давних лет, что они не махнули рукой, не исключили из слушания музыки — а ведь и исключать не нужно было, при тогдашнем по-юношески ранимом самолюбии хватило бы иронической реплики, чтобы я почувствовал себя среди них, понимающих и знающих, лишним. (35)Этого не случилось.
(З6)Прошло много лет. (37)Уже давно серьёзная музыка для меня — необходимость, потребность, счастье. (38)А ведь можно было — навсегда и непоправимо — разминуться с ней. (39)И обездолить себя.
(40)Этого не случилось. (41)Во-первых, я не встал в позу человека, который, не понимая чего-нибудь, говорит вслух или мысленно: «Ну и не надо!» (42)И потому, что не захотел притворяться, делая вид, что понимаю, когда ещё был очень далёк от этого. (43)А больше всего — благодаря моим друзьям. (44)Им мало было наслаждаться самим. (45)Им хотелось и меня приобщить к своему пониманию, к своей радости.
(46)И это им удалось!

(По С. Львову)

 

Текст № 5   

                           
(1)Что же такое искусство? (2)Зачем оно человеку? (3)На первый вопрос, кажется, ответить более-менее просто. (4)Например, если открыть энциклопедический словарь, то там искусство определяется как художественное творчество в целом. (5)Это литература, архитектура, скульптура, живопись, графика, декоративно-прикладное искусство, а также музыка, театр, кино и другие разновидности человеческой деятельности, которые отражают окружающую действительность в художественных образах.
(6)Также словом «искусство» определяют высокую степень мастерства в любой сфере деятельности.
(7)Более поэтично об искусстве писал известный скульптор Н. В. Томский, называя его «душой народа».
(8)Искусство — это и определённый способ передачи информации, оно является историком, летописцем и бытописателем своей эпохи. (9)По художественным произведениям мы узнаём о значимых событиях прошлого, а также о том, как люди жили раньше, какие костюмы носили, какими предметами пользовались, чем увлекались, о чём думали. (10)Искусство можно назвать и способом общения людей. (11)Ведь в подлинном произведении всегда заключены мысли и чувства его творца. (12)Вот почему во все времена и у всех народов так велика тяга к искусству — оно даёт возможность образно, понятно, живо выразить идеи, помыслы, стремления — словом, всё, что волнует человека и чем ему хочется поделиться с другими.
(13)Как же рождается искусство? (14)В Античности широкое распространение получила теория Платона о том, что художником овладевает потустороннее начало — божественная «мания», вырывающая его из обыденного состояния и наполняющая неведомой силой, под властью которой он создаёт произведение. (15)А философ Шеллинг считал, что «художник непроизвольно и даже вопреки своему внутреннему желанию вовлекается в процесс творчества, подобно тому как обречённый человек совершает не то, что он хочет, но выполняет здесь неисповедимо предписанное судьбой».
(16)Многие считали главным двигателем искусства научные знания. (17)Действительно, многие выдающиеся мастера были людьми широко образованными. (18)Однако одной образованности мало.
(19)Культура художника вбирает в себя гораздо большее, она не мыслится вне его идейных убеждений и высоких моральных качеств.
(20)Художник не может творить, если его душа мертва, а сердце холодно или жестоко. (21)Вспомните строки А. С. Пушкина: (22)«Гений и злодейство — две вещи несовместные». (23)Искусство очень сильно тем, что влияет на мысли и чувства человека, поэтому оно не должно быть злым и разрушающим. (24)Его задача — удовлетворение духовных потребностей людей путём создания произведений, которые могут доставить человеку радость, наслаждение, заставить сочувствовать и сопереживать и даже пробудить в нём художника. (25)Ведь в душе каждого из нас живёт художник, пусть мы и не умеем профессионально рисовать, петь или играть на музыкальных инструментах. (26)И этот «внутренний художник» заставляет нас тянуться к прекрасному: книгам, музыке, театру, живописи. (27)Задумайтесь об этом — и вы сами найдёте ответ на вопрос «Зачем человеку искусство?»

(Е. Амфилохиева)